Признавая и почитая науку как необходимую и важнейшую форму познания и освоения мира, А. М. Панченко ревностно ею занимался и сумел не просто создать ряд глубоких исследований по истории русской культуры, но и совершить научные открытия целых культурно-исторических материков, каким было, к примеру, открытие русского стихотворства и вообще писательской культуры XVII столетия.
Академик Александр Михайлович Панченко — выдающийся российский филолог, археограф, собиратель древнерусских рукописей, исследователь русской литературы и культуры на переломе от средневековья к Новому времени, автор трехсот пятидесяти научных работ и публикаций, лауреат Государственной премии России. Академик РАН (1991), сотрудник Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН, в котором он работал более 40 лет. А. М. Панченко оставил благотворный след и в историко-литературной науке, и на просветительском поприще.
Родился в семье литературоведов, работавших в Пушкинском доме. Отец А. М. Панченко — Михаил Андреевич Панченко (1909-1942) был первым аспирантом Пушкинского дома. В 1953 году поступил в Ленинградский университет, в 1957 году направлен на учёбу в Карлов университет в Праге. Окончил оба заведения в 1958 году. В 1958-1961 годах учился в аспирантуре ИРЛИ. В 1964 году защитил кандидатскую диссертацию («Чешско-русские литературные связи XVII в.»), в 1973 году — докторскую («Русская силлабическая поэзия XVII в.»). С 1962 года — сотрудник Сектора древнерусской литературы ИРЛИ, с 1978 года — заведующий Группой по изучению русской литературы XVIII в. (с 1986 года — Сектор русской литературы XVIII в.).
С 1988 года — заведующий Отделом новой русской литературы. С 1984 — профессор ЛГПИ. В 1992 году читал лекции по русской литературе в Высшей школе социальных наук в Париже. Научный консультант Древлехранилища Пушкинского Дома (с 1976 года). Член редколлегии журнала «Русская литература» (с 1979), «Вестник Российской академии наук» (с 1998 года). Член Союза писателей СССР (с 1980). Председатель Комиссии РАН по истории филологических наук. В 1998 году награждён международной премией Святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия.
Научные взгляды
В работе — «Русская культура в канун Петровских реформ» исследовал систему ценностей и понятий русского общества XVII века. Подробно анализировал место смеховой культуры в православном мировоззрении допетровской и петровской Руси. Согласно его концепции, мир русского православного человека отводил необходимое место скоморошеству.
Скоморохи были людьми крещёными. В жалованных грамотах конца XV—XVI веков «общение со скоморохами объявлено делом вполне добровольным». В XVII веке разворачивается программа оцерковления жизни: «Раньше благочестие и веселье были если не в состоянии равноправия, то в состоянии равновесия. Теперь на первый план выдвигается благочестие, жизнь с „молитвами, поклонцами и слезами“, как говорил Аввакум». Раскрыл смысл титулования царей XVII века «тишайшими»:«В государственной фразеологии «мятеж» регулярно противопоставляется «тишине». Из этого следует, что «тишайший» монарх — это «обладатель тишины», царь, который умеет поддержать порядок. Слово «тишайший» — титулярный элемент (хотя в официальный титул оно так и не вошло)…».
Рассматривал мировоззрение Пушкина в контексте дебатов начала XIX века о переводе Библии на современный русский язык («Ранний Пушкин и русское Православие»), анализировал характерный для русской культуры феномен восприятия писателей как «мирских святых» («Русский поэт, или мирская святость как религиозно-культурная проблема»)…
Вспоминая Александра Михайловича Панченко, нельзя не задуматься о том, что в его поколении, поколении еще предвоенном, люди такой внутренней значительности и таких духовных сил, как он, находили и почитали за честь находить свое осуществление в филологии, в науке о литературе. Он непринужденным образом олицетворял собою ту культурную традицию, которую питали первоисточники Древней Руси и в недрах которой понятие просвещенности сохраняет корневую связь с метафорой света, а «книга приравнивается к иконе».
Именно это убеждение в незыблемости культурных констант позволило ученому подняться на ту мировоззренческую высоту, с которой становилась доступной пониманию общность не просто крупнейших, но и образующих отечественную историю событий разных веков — Куликовской битвы, Полтавского и Бородинского сражений. Три этих грандиозных исторических подвига обнаруживают, по А.М.Панченко, таинственные подобия и в том, что это были вынужденные сражения на родной земле и в этом смысле сражения с непреложной нравственной оправданностью.
Признавая и почитая науку как необходимую и важнейшую форму познания и освоения мира, А. М. Панченко сумел не просто создать ряд глубоких исследований по истории русской культуры, но и совершить научные открытия целых культурно-исторических материков, каким было, к примеру, открытие русского стихотворства и вообще писательской культуры XVII столетия. Труды А. М. Панченко посвящены словесности и культуре позднего русского средневековья и петровской эпохи. Выбор этого научного профиля был связан с теми общественными и культурными условиями, при которых в начале 1950-х гг. происходило вступление будущего ученого в жизнь и в науку и которые требовали поисков духовного убежища и укрытия, того, что он позднее назовет «вынужденным отделением человека от истории».
Невозможно, наряду с прочим, обойти молчанием и тему устных бесед А. М. Панченко. Хорошо известно, что он был блестящий собеседник, оратор, лектор и вообще мастер устной словесности. Устное слово для него было запечатлено признаками большей духовной непосредственности, чертами своеобразного духовного первородства…
Беседы с академиком А. М. Панченко. Николай Кавин, радиожурналист. 1992 г.
Н. К.: Говоря о разных сторонах нашей сегодняшней жизни, мы часто употребляем слово “кризис”. Кризис в политике, кризис в экономике, кризис в сельском хозяйстве, кризис культуры. Как мы до этого всеобщего кризиса дошли? И самое-то главное, как из него выйти?
А. П.: Это ведь не только кризис в отдельных сферах, но и суммарный кризис. Я думаю, что это этнический кризис… Ведь мы себе позволили в XX веке то, что не позволял себе никто никогда. Национальное самоистребление. Оно касалось, конечно, не только русских по крови, но и всех жителей пространства, которое называлось СССР. Все друг друга истребляли. Чем мы, конечно, ослабили наши этнические силы. И теперь нам трудно рассчитывать на появление ярких личностей.
Мы, конечно, ослабели. И вот то, что такую свободу себе сейчас позволили, беспредельную свободу, это тоже признак нашей слабости, потому что сильный человек все-таки умеет себя как-то ограничивать. А теперь какое-то ребячество: делайте все, что хотите. Мне смешно слышать, когда говорят, что во всех наших проблемах Сталин виноват, большевики виноваты, НКВД виноват. Это так да не так. Ведь если сидело, ну, предположим, десять миллионов. Так ведь на каждого сидящего было минимум пять человек, чтоб на него донос написать, арестовать, посадить, в тюрьме держать, допрашивать, транспортировать, кормить. То же самое в лагерях. Вот все эти пять человек и виноваты, а не только те, кто им приказывал. Что вы за люди, если вам можно такое приказать?
А. П.: И еще одна страшная вещь произошла в нашей жизни в XX веке. Не большевистский переворот. Это мелкие дела, мало ли переворотов происходило и будет происходить. А вот то, что крестьянская Россия, где девяносто процентов людей жило в деревне, на протяжении жизни одного поколения — еще это поколение состариться-то не успело — стала городской, вот это да!
Я ничего не имею против деревенских жителей, но они хороши, когда живут в деревне. А город им чужд. Не нужен им этот Эрмитаж, зачем им концерт какого-то Моцарта и вообще вся эта городская культура. Не потому ли и город ветшает? Идеальный для нас выход — восстановление крестьянской России, потому что тоскующие люди, тоскующие псевдогорожане еще помнят, как косу в руках держать. Но не знаю, насколько это реально.
А. П.: Хоть православие у нас традиционная религия, но смотрите, как попер протестантизм — по двум каналам сразу два протестантских проповедника. Представьте себе, что где-нибудь в северной протестантской Германии по казенному телевидению (или даже частному) выступали бы два православных священника. Невозможно это… У русского человека в большой степени часть его души созерцательна. Поэтому он и бросается в астрологию, возвращается в православный храм, идет к протестантам, потому что он взыскует града небесного, а как, не знает. И его легко завести в какую-нибудь пропасть…
Н. К.: Это же страшно — культура не нужна.
А. П.: Ну почему страшно?! А я думаю, что она и не нужна. Ведь жил же русский человек столетиями в деревне, и у него дома не было ни одной книги. Ну, в лучшем случае Псалтирь была. И ничего. И жил этот русский человек. У него были свои песни, свои праздники, в церковь он ходил каждое воскресенье и по праздникам, которые не на воскресный день падали. И ничего. Жил.
А почему это нужно-то? Почему каждый должен прочитать Пушкина? Ну, не должен он прочитать Пушкина. Например, швея должна уметь хорошо шить, и она может не читать Пушкина. Разве будет лучше, если она читает Пушкина, но шьет плохо. А почему она должна? Ей это не понадобится никогда. Об этом и сам Пушкин писал, что человек неграмотный ничем не хуже грамотного. Ведь Господь Бог Адама и Еву не создал знающими грамоту. Это ведь не от Господа, не от природы. Это же какие-то цивилизованные выдумки. За цивилизацию приходится дорого платить. Сначала письменность изобрели. Хорошо? Хорошо, да плохо. Ведь Сократ не писал, и Христос ни строчки не напечатал. И ничего, неплохие были люди. Ну, а потом взяли и атомную бомбу изобрели и какие-то яды страшные. А если бы не знали грамоту, не изобрели бы.
А.П.: Но нужно, конечно, надеяться на Господа Бога и заниматься самопознанием. Я имею в виду: не в себе копаться, в собственной душе — хотя и это тоже полезно: познать самого себя, а самопознанием России. Мы же постоянно слышим: “Будем жить как в Европе, в Европейском доме…”.
Н. К.: “Догоним и перегоним”.
А. П.: “Догоним и перегоним”. Это же вечная трепотня… Ну, не могут же китайцы жить так, как французы. Почему же мы должны жить, как американцы. Был я в этой Америке. У меня там масса друзей, прекрасные отношения. Но мы не можем так жить, и не надо этого. Не потому, что мы хуже, мы просто другие. И наша жизнь, если она как-то нормализуется, для меня гораздо приятней и интересней, чем американская.
Н. К.: Уже несколько лет все говорят, что надо выработать национальную идею. Можно ли ее найти, осознать и сформулировать или ее необходимо разработать и как-то искусственно внести в общество?
А. П.: Сказать правду, я сомневаюсь, что ее можно найти. Национальная идея в России не очень-то возможна. Как мы можем сформулировать национальную идею, когда в России столько народу живет всякого… Думаю, что всех русских можно объединить. Но вот на чем же мы объединимся? Не можем же мы затеять войну и завоевать кого-то. Да и не нужен нам никто. Хватит у нас своих просторов. Но я думаю, что можно и нужно объединиться на том, на чем объединились кубанские казаки, на уважении к частной жизни человека! Мы должны наконец воспитать уважение к частной жизни человека.
Н. К.: Александр Михайлович, а наша “великая русская культура”, как мы говорим, может всех нас объединить?
А. П.: Вот только культура и может объединить. Потому что мы по-разному думаем. Одни атеисты, другие православные. Но культура — это наше общее достояние. И вот горе-то наше сейчас, что власти опять культура не нужна. А ведь это единственное, что нас может спасти, культура. Но культуре надо учить. Пушкина читать, архиепископа Игнатия Брянчанинова, он причислен к лику святых в 1988 году. Только культура нас спасет… Ну, а если подумать о будущем, есть одно утешение: вот сегодня погода плохая, дождь идет, а завтра солнце выглянет. Так и с нашей жизнью. Сегодня плохо, а завтра появится просвет. Я глубоко уверен, что все образуется. Это не шуточки. Вот Лев Николаевич Гумилев всегда об этом говорил: “Не беспокойтесь. Сейчас так, завтра будет лучше”. Вот мы, старики, ждем, а вы и дождетесь.
Библиография
- 6/29547 А.М.Панченко Чешско-русские литературные связи XVII в. Л, 1969
- 6/44344 А.М.Панченко Русская стихотворная культура XVII в. Л, 1979
- 5/60588 Русская силлабическая поэзия XVII-XVIII в. Л, 1970
- 4/27960 Польская поэзия XVII в. Л, 1977
- 6/87567 А.М.Панченко Русская культура в канун петровских реформ. Л, 1984
- 6/87516 Д.С.Лихачев. А.М.Панченко Смех в древней Руси. Л, 1984
- 52/2368 Л.Гумилев. А.Панченко. Чтобы свеча не погасла. Л, 1990
- 52/26169 А.М.Панченко. Русская история и культура. СПб, 1999
- 52/27588 А.М.Панченко О русской истории и культуре. СПб, 2000
- J II 3723 Звезда. 2005 №8, 2006 № 4
- 61/34661 А.М.Панченко и русская культура. СПб, 2008
- 61/43613 А.М.Панченко Парадоксы русской истории. СПб, 2012
- E II 39158 50 лет Пушкинского дома. М-Л, 1956
- 6/74851 Пушкинский дом. Л, 1981
- J II 5481 Труды отдела древнерусской литературы. XXVII. Л, 1972
- E II 24898 XVIII в. Сборник № 14. Л, 1983
- 6/90318 Древнерусская книжность. Л, 1985
- 6/41059 Рукописное наследие Древней Руси. Л, 1982
- E II 24898 XVIII в. Сборник #15. Л, 1986
- 61/4180-1 Словарь русских писателей XVIII в. Л, 1988
- 61/20046 Очерки истории русской литературной критики. Т. 1. СПб, 1999
- E II 24898 XVIII в. Сборник № 16. Л, 1989
- 7/45650 Библиотека литературы Древней Руси. Т.1. СПб, 1997
- Журнал «Санкт-Петербургский университет». 27 июля № 15-16, 2002
- С.И.Николаев. А.М.Панченко (1937-2002)
Метки: Выставки, Выдающиеся персоны