На сайте Научной библиотеки им. М. Горького опубликованы материалы выставки, посвященной 120-летию со дня рождения Андрея Платонова.
Он был человеком, благодарным за жизнь — за факт жизни, за явление жизни. Он смотрел глазами, полными доброты и печали. Этот большой русский писатель был человеком тихого голоса и жизни. При всеобщем обостренном интересе к судьбе Платонова дальше общих слов: «грустный», «молчаливый» писатель, создатель «прекрасного и яростного мира», наделенный загадочной мощью интуитивного, «преданалитического мышления», исследователи долгое время не шли.
Он якобы создал некую странную художественную систему, «страну без соседей», где царствует его «больной дух, раздираемый внутренней дисгармонией». Чего стоит один язык нарочито антилитературный, корявый, шокирующий! И сейчас часто говорится нечто подобное. Между тем, после возвращения платоновской прозы и драматургии в 1986-1989 гг. становится очевидным, что никуда он не выпадал из времени. Более того, может быть, вообще не было художника в 20-40-е гг. ХХ в. с таким трагическим социально-нравственным сознанием.
Молодой Платонов, дитя революции и ее певец, вовсе не ощущал себя гостем, хрупким призраком, «неисторическим» человеком. Характернейшим моментом его самочувствия в 1919 -1923 гг. была удивительная уверенность: недолговечна и призрачна вся неустроенность мира, эти жалкие фунты и полуфунты подсолнечного масла, карточки, нищета…
Россия в прозе Андрея Платонова 1920-х гг., начиная с повестей «Ямская слобода», «Сокровенный человек», «Происхождение мастера» (являющейся первой частью романа-утопии «Чевенгур»), — это обычно Россия «уездная», полудеревенская. Здесь проходят не магистрали, а как бы «проселки» революции. Сюда же, как на некий освещенный перекресток истории, выталкиваются самые пытливые люди, не боящиеся странствий за истиной. На этих «проселках», в среде вязкой, косной, доисторической и завязываются главные конфликты платоновских повестей. И решается извечный гуманистический вопрос: «маленький человек, что же дальше?».
В первые десять лет после революции А. Платонов работал с необычайным размахом и неистовством: он искал себя в философии и политике, в теории и истории искусств, выступал как прозаик, публицист, поэт, литературный критик, наконец, много сил отдавал практическому решению народнохозяйственных вопросов . Его статьи, рецензии, рассказы и стихи печатаются столь широко, что одно перечисление изданий довольно красноречиво. О чем же мечтал Платонов в 1919-1923 гг.? Прежде всего, он видел саму Октябрьскую революцию как явление планетное, почти космическое, как начало небывалой эры.
Произведения А.Платонова, написанные на рубеже 20-30-х гг. ХХв. и увидевшие свет в последнее время — «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море» и другие, не только о трагедии народа, но и о глубоко сокрытой в комическо-юродивой стилистике мучительной мировоззренческой драме самого художника. И когда уже пересматриваемые им самим же его собственные бюрократические прожекты стали превращаться на исходе 1920-х гг. в жестокую реальность, непосильную для воображения по своим насильственным масштабам, писатель пришел к болезненному разладу и с самим собой, и с официальными установками общества. Эта уникальная особенность художественного мышления писателя конца 20-х первой половины 30-х гг. отражает не только ужас, кошмар, гротеск, абсурд действительности, но и депрессивное, смятенное, кризисное состояние духа и мироощущения самого художника.
В романе «Чевенгур» Платонов предстал как достойный наследник великих этических учений, мечтаний о «восстановлении погибшего человека» (Ф. Достоевский), провозвестник идей этической равноценности всех людей. Герои «Чевенгура» — странные, нелепые, часто ужасающие искренностью своей жестокости и привязанности к миражным целям.
Платонов предупреждал: зло казарменного коммунизма — не всегда внешняя сила по отношению к тому или иному народу, не зло абстрактных книжных теорий, но часто и результат стихийных исканий. Чевенгурская коммуна, или ассоциация, или «город Солнца» хотя в нем после ряда насильственных «чисток» остается порой всего одиннадцать человек! — это модель казарменного коммунизма, мечта, реализуемая уродливо, извращенно в условном пространстве. И еще одну, воистину пророческую, истину можно расслышать среди пестрого хора голосов его романа: не растеряйте в упоении дальними целями реальной души, не превращайте в жертву ни отдельного человека, ни тем более целое поколение.
Исследователи Платонова справедливо оценивают «Чевенгур» (и его стиль) как явление универсального жанра: это роман, трагедия, социальная фантастика, хроника, исповедь с резкой самокритикой любимых мыслей.
В 1929-1934 гг., когда созданы были «Котлован» и «Ювенильное море» (1934), Платонов был так захвачен лихорадкой перемен, желанием вмешаться в опасный ход событий, что это беспокойство «передалось» и сюжету, прерывистому, изломанному, и языку, утратившему всякую правильность, литературность.
Повесть «Котлован» (1930) по праву считают самым совершенным, «мыслеемким» произведением Платонова. Она гораздо короче «Чевенгура», и потому не так очевидна всегдашняя у Платонова слабость сюжетосложения, вернее, «равнодушие» писателя к сюжету, некоторая произвольность нанизывания эпизодов, сцен. В «Котловане» — произведении глубоко лирическом, автобиографичном — все уравновешено, гармонизировано. И сквозь условный художественный мир этой трагической повести-поэмы свободно, но не выпячиваясь, проступают мучительные реальности 1929- 1930 гг. И здесь еще строят чудо, утопический город счастья, но каждый реальный шаг строителей разрушает надежды на чудо.
Опять Платонов резко опережает свое время. Все начало 30-х гг. было отмечено: и реальными успехами построены сотни новых заводов, дорог, реализована во многом идея популярных в те годы лозунгов: «Мужика — на трактор», «СССР — на автомобиль!», но Платонов, не отрицая важности технической революции, напоминает о жестокости всяческих «ликвидаций» («кулака» и середняка, инженерного корпуса, военных).
Платонов — единственный писатель, который уже в момент крутой ломки судеб миллионов людей, в дни, когда многие упивались цифрами поголовной, сплошной коллективизации, были очарованы магией больших чисел, призвал не к спешке, а к разумной оценке всего, что свершилось. В сущности, Платонов предсказал судьбу целого антибюрократического направления в деревенской публицистике. Он же увидел и слабость, элементарность душ множества новых людей.
Написанное в 1934-1935 гг. (рассказ «Мусорный ветер», с одной стороны, и «Такыр» и «Джан» с другой) — произведения о путях развития человечества и судьбах цивилизации в современном мире. Герой «Мусорного ветра» Лихтенберг понял, что с приходом Гитлера к власти в царстве мнимости, тотальной государственности, расизма и милитаризации всех сфер общественной жизни народ, из которого в течение двадцати лет вытравляли душу, становится послушным рабом, обезличивается, истощается «в ужасе и остервенелой радости, а не в творчестве, и ограждает себя частоколом идолов».
И на фоне этих произведений выделяется подлинный шедевр советской и мировой прозы — повесть «Джан» (1934). Созданию этой повести предшествовала поездка Платонова в Туркмению. Пустыня с ее аскетизмом, волей к жизни оказалась желанной «натурой» для проявления, воплощения любимой идеи Платонова о способности жизни к бесконечному развитию.
Человек среди песков… Среди особого пространства, где этот человек стоит ровно столько, сколько стоят его мужество, его душа… Где нельзя быть по крайней мере, долго иждивенцем, перекладывающим все трудности на других. Главный герой повести Назар Чагатаев решает откровенно гуманистическую задачу — он спасает, выводит из мрачной песчаной теснины народ джан, условное сборище сирот, жертв бессмысленного устройства мира. Народ джан напоминает тех самых «прочих», людей без рода, без имущества, памяти, которые появляются в «Чевенгуре».
«Фро» и «Река Потудань» — рассказы о самой интимной, сокровенной стороне человеческой жизни, о воспитании чувств и культуре эмоционального поведения мужчины и женщины в любви. Психология семейных отношений слишком многое определяет в судьбе отдельного человека, считал А.Платонов, и обходить молчанием «древнейшее учреждение», семью, или касаться его поверхностно — значит облегчать художественную задачу постижения людей.
Резкие, отрицательные отзывы в печати, которыми сопровождалась проза А. Платонова, поставили его перед необходимостью объясниться с читателем напрямую, без посредничества критики, и в открытой публицистической форме высказать свои взгляды на сущность и назначение литературы в общественной жизни. А. Платонов второй половины 30-х гг. и до самого начала Великой Отечественной войны интересен прежде всего не как прозаик, хотя он продолжал писать и публиковать рассказы, а как литературный критик.
Во время Великой Отечественной войны писатель добровольцем уходит на фронт рядовым. Но вскоре становится военным журналистом, в звании капитана служит корреспондентом газеты «Красная звезда». Рассказы Платонова появляются в печати. Его первый военный рассказ «Броня» напечатали в сентябре 1942 года. Он рассказывал о моряке, который изобретал состав сверхпрочной брони. После его гибели становится ясно: броня, «новый металл», «твёрдый и вязкий, упругий и жёсткий» — характер народа.
Темы военных произведений Платонова: ратный труд и подвиг русского солдата, изображение античеловеческой сущности фашизма. Главный редактор «Красной звезды» Д. Ортенберг вспоминал: «Его увлекали не столько оперативные дела армии и флота, сколько люди. Он впитывал всё, что видел и слышал, глазами художника». В эти годы выходит четыре его книги. Большую известность получают военные рассказы: «Одухотворенные люди», «Взыскание погибших», «Смерти нет!», «В сторону заката солнца», рассказ «Афродита» — глубокое размышление о собственной судьбе и эпохе.
Платонов жил и развивался внутри советской культуры. Однако и сам образ революционного народа, и тем более то, что мы долго называли идеалами, «правдой» революции, концепцией нового человека, по-разному интерпретировались писателем в разные годы. При внешней неустроенности и хаотичности мира, считал Платонов, человек нового общества может гармонично образовать свою душу, подняться до осознания общенародной жизненной цели, обуздать и преодолеть свой эгоизм, в каких бы потребностях ума и тела он ни проявлялся. При этом новый человек не должен утратить ни одного «элемента» из мирового «вещества», чтобы не исказить своей прекрасной сущности, ни страдания, ни любви, ни радости размышления. Суть в новом отношении человека к своей судьбе и своему предначертанию на земле…
Tags: Выставки, Выдающиеся персоны